Честь или победа: а как вы поступили бы на месте Шумахера?

На главный вопрос первого чемпионского сезона Михаэля Шумахера есть чёткий ответ. В решающей гонке на трассе в Аделиде он специально врезался в болид Дэймона Хилла? Да! 13 ноября 1994 года Михаэль на 36-м круге австралийского Гран-при летел к титулу чемпиона мира, но потерял контроль над машиной. Быстро оценив ситуацию, успел вернуться в гонку перед Хиллом, увидел, что его главный конкурент пошёл в атаку и вот-вот обойдёт его при повороте.

А дальше философская дилемма, проверка для каждого из нас. Представьте, что на месте Шумахера – вы: руль резко вправо, сбиваете соперника и вы — чемпион; держите машину прямо, пропускаете противника и вся работа по ходу сезона насмарку, вы – лишь второй. Может быть, вас дисквалифицируют; может быть, скажут, что произошёл банальный «гоночный инцидент» и всё в пределах правил. Но эти разбирательства, если и будут, то потом. А решение надо принимать сейчас и у вас на него меньше секунды.

Пока вы ищите в своей душе ответ и боритесь с желанием сохранить честь, но при этом победить, позвольте предысторию. Ведь не просто так Шумахер и Хилл встретились на том повороте. Это был трагический 94-й год «чёрного уик-энда», когда в Имоле во время квалификации погиб Роланд Ратценбергер, а на следующий день, уже в гонке, разбился Айртон Сенна. Это был сезон сложных технических изменений в болидах. И год, когда бюрократическая составляющая «Формулы-1» напрямую влияла на спортивные результаты.

Шумахер и его «Бенеттон» шли к успеху, преодолевая придирки, запреты и ограничения со стороны Международной автомобильной ассоциации (FIA), порой сталкиваясь с откровенной несправедливостью. Результаты его двух гонок были аннулированы и ещё два Гран-при Михаэль пропустил из-за дисквалификаций. При этом технический директор  «Бенеттона» Росс Браун, творец и будущих «золотых» болидов Шумахера, проявлял чудеса изворотливости, модернизируя машину немца так, чтобы обойти все препоны регламента.

А владелец команды Флавио Бриаторе жёстко стоял на страже политических и финансовых интересов своего детища. Хилл, будучи по мнению многих относительно посредственным гонщиком за рулём классного болида «Уильямс», никогда не приблизился бы в общем зачёте чемпионата мира к Шумахеру, если бы не закулисная борьба чиновников с «Бенеттоном». Однако к старту решающей гонки в Австралии он отставал от немца всего на один балл в «турнирной таблице». 

Собственно, мастерство, а вернее нехватка мастерства Хилла, и проявилась на 36-м круге в Аделаиде. Если вы посмотрите, как развивались события, то удивитесь недальновидности английского гонщика. Шумахер повредил свою машину до столкновения с Дэймоном. Немец потерял скорость, инициативу и контроль - будь на месте его конкурента чуть более расчётливый пилот, то он бы не стал сразу атаковать ослабевшего немца. Немного терпения и обогнать Шумахера не составила бы труда, но Хилл не просчитал ситуацию. Он и сам это признавал спустя годы:

«Сейчас этот эпизод выглядит мучительно медленным и не слишком драматичным. Всем очевидно, что Шумахер не собирался продолжать гонку, но ведь тогда я этого не знал. Я видел, как он возвращается на трек, но не видел, как он перед этим ударился в стену. Мне показалось, что его просто занесло, но оказалось, что его машину перекосило на заднюю правую часть! Я был наивен, полагая, что смогу проскочить. Мы не учитывали, что Михаэль пойдёт на все, чтобы не пропустить меня».

Да, «я был наивен», пожалуй, самая верная оценка действий Дэймона. После столкновения Шумахер выскочил из своего «Бенеттона», перепрыгнул через ограду и с лицом проигравшего стал всматриваться в проезжающие мимо машины. Он не знал, что, добравшись до паддока на повреждённом болиде, Хилл, услышал от своих механиков, что гонка и борьба за титул закончены. Инженеры «Уильямс», которые ещё очень хорошо помнили трагедию Сенны, не могли рисковать жизнью и другого своего пилота. Осмотрев машину, они запретили Хиллу возвращаться на трассу.

«Я встал у стены и наблюдал за гонкой. Найджел (Мэнселл, так же пилот «Уильямс» - прим. ред.) проехал один раз, второй, третий, а Дэймона не было. Тогда у меня появилась надежда, что я всё ещё могу стать чемпионом», — говорил Шумахер.

Уже вовсю радовался паддок «Бенеттона», уже всё понимали телезрители и режиссёр трансляции выдал на экран надпись «Шумахер чемпион мира 94», а Михаэль стоял за оградой в ожидании новостей. О том, что он - новый король «Формулы-1» ему сообщил стюард, объяснивший, что Хилл тоже закончил Гран-при.

«Уильямс» не стал подавать протест по итогам гонки в Аделаиде и бороться в кабинетах за чемпионство Хилла. Почему? Хороший вопрос... В команде объяснили это, как жест уважения к памяти Сенны. Странная, конечно, формулировка, в которой отсутствует логическая составляющая. Но она в любом случае прозвучала. Так же как прозвучали и слова главы ФИА Макса Мосли, заявившего, что при официальном ходатайстве результаты гонки были бы пересмотрены. 

«Если он сможет с этим спокойно жить, то почему нет?», - в свою очередь размышлял о титуле Шумахера Берни Экклстоун, который тогда занимал пост вице-президента ФИА.

Разумеется, и в 1994-м, и позже, возвращайся на 36-й круг Аделаиды, все ждали, что расскажет о преднамеренности поступка сам Шумахер. Но - нет, своей вины Михаэль никогда не признавал. А про свой первый чемпионский титул в «Формуле-1», говорил так:

«Лично мне всегда было ясно, что я не стану чемпионом: титул возьмёт Айртон. К сожалению, в конце сезона его с нами уже не было. Я хотел бы отдать этот титул ему, потому что именно он его заслуживает. Сенна был лучшим гонщиком».

А теперь, уже понимая контекст происходившего, давайте вернёмся к философской дилемме, обозначенной в начале нашего рассказа. Итак, секунда лично ваших размышлений за рулём болида подходит к концу, момент настал: руль резко вправо, сбиваете соперника и вы – чемпион; держите машину прямо, пропускаете противника и вся работа по ходу сезона насмарку, вы – лишь второй.

Какое единственно верное решение вы принимаете?